Матье Амальрик - отъявленный плохиш из голливудских блокбастеров и любимчик арт-хаусных режиссеров. Невзыскательная публика знает его как Доминика Грина из «Кванта милосердия», а искушенные кинолюбители помнят актера в «Фаворитах луны» Иоселиани и «Лице» Цая Минь-ляна. В конце девяностых многоликий Амальрик предстал для европейской публики в новом амплуа – режиссерском.
Поупражнявшись в коротком метре, он в прошлом году снял свой первый полнометражный фильм, и сразу же получил за него «Пальмовую ветвь» за режиссуру на Каннском фестивале. Кроме того «Турне» отметили призом ФИПРЕССИ в тех же Каннах и целым ворохом номинаций на «Сезар». А благодаря фестивалю «Кино: Женский стиль» у нас появилась возможность познакомиться с режиссерской удачей Амальрика.
Герой фильма «Турне» - продюсер Жоаким, привозит во Францию шоу «Новый Бурлеск». Шоу, кстати, настоящее, дамы, в сущности, играют самих себя. Жоаким когда-то сбежал из Франции в Америку, и вернувшись оттуда с американскими танцовщицами, подыскивает зал для выступлений и заодно пытается восстановить сожженные мосты.
Неудобные разговоры прерываются полупристойными номерами потрепанных пышнотелых див. Жоаким со слегка безумным взглядом бродит от одного приятеля к другому, натыкаясь на обломки собственной жизни. Раскрашенные дивы, кажется, смирились с тем, что жизни вне сцены не существует. Они блистают в свете софитов, подбадриваемые свистом толпы, а сойдя со сцены - прячутся под очками в пол-лица и накладными ресницами.
Вопреки тому, что Амальрик француз, а его фильм то и дело намекает на франко-американский отношения, «Турне» - какой-то очень итальянский фильм.
Критики отмечают в нем влияние Феллини, но, похоже, дело не только в нем. Именно итальянцы умеют так снимать одиночество и заставлять обнаженное женское тело грустить. Оказалось, Амальрик тоже умеет и порой его мастерство завораживает.
То, что он снимался у лучших европейских режиссеров, не прошло даром. Но за тонкой нюансировкой грустно улыбающейся драмы маячит вопрос: зачем? Все, о чем говорит Амальрик, уже когда-то было сказано в той же тональности теми же итальянцами.
